В частности, я замечаю, что для многих людей откровением является представление о высокой доле молодежи в обществах, охваченных революционными движениями. Даже такие эрудированные левые публицисты, как тов. Майсурян, стращают правящий класс повторением революционных событий 1917 года (https://maysuryan.livejournal.com/785217.html), - что и вызвало мою публикацию, поскольку динамика социальных изменений в настоящем и будущем будет, несомненно, иной.
Между тем, роль молодежи в социальных движениях - это перспективное направление исследований современных политологов, оперирующих понятием "молодежный бугор":
"Молодежный бугор возникает, когда в обществе существует значительная доля молодых людей в возрасте 15–29. Когда феномен молодежного бугра связан с высокой безработицей среди молодых мужчин, то высок риск насилия и революций в обществе"//http://www.terrahumana.ru/arhiv/15_03/15_03_16.pdf (данная статья в целом посвящена роли бугра в приходе к власти нацистов, так что кому интересно - просвещайтесь!)
Автором термина стал американский ученый Джек Голдстоун (https://ru.wikipedia.org/wiki/Голдстоун,_Джек), написавший в 1991 году соответствующую книгу, которую рассматривают как своего рода базовую для клиодинамики.
Осмелев от успеха, Голдстоун в 2001 году решил смастерить новую теорию революции, названную им "четвертым поколением теории революции". Эта его работа производит впечатление довольно поверхностной и даже беспомощной, хотя некоторые суждения показались мне заслуживающими внимания:
"Сформулированное Тедой Скочпол определение великих социальных революций—«стремительное, коренное преобразование государственных и классовых структур общества… сопровождаемое и отчасти осуществляющееся посредством восстаний масс, имеющих классовую основу» — получило всеобщее признание в качестве стандартного.
Однако в определении Скочпол игнорируются такие вопросы, как революционная идеология, этническая и религиозная основы революционной мобилизации, конфликты внутри элиты и возможность мультиклассовых коалиций. Скочпол сознательно идет на такое упрощение, так как ни один из этих факторов не рассматривался в числе ключевых моментов
революций. В течение 1979-х и 1980-х гг. доминирующим подходом к революциям являлся структурный анализ, основанный на марксистской исторической перспективе, подразумевающей, что воздействие капиталистической конкуренции на классовые и государственные структуры порождает классовые конфликты, которые ведут к преобразованию общества.
Работа Скочпол стала венцом того, что я называю третьим поколением революционного анализа...
Революционеры нередко заявляют, что они устранят неравенство, установят демократию и обеспечат экономическое процветание. В реальности же достижения революций в отношении всех этих обещаний остаются весьма скромными (Weede & Muller).
Хотя для многих революций характерно некоторое изначальное перераспределение активов (в первую очередь земли), ни один революционный режим не смог обеспечить чего-то большего, нежели символическое равенство. Вознаграждения администраторам и главным организаторам экономики быстро приводили к дифференциации доходов (Kelley & Klein). Это верно и для капиталистических, и для коммунистических революционных режимов. Кроме того, многие режимы, начинавшие с радикальных и популистских экономических планов, со временем переходили к «буржуазной» и капиталистической организации экономики, что произошло в Мексике, Египте, а совсем недавно и в Китае..."//http://www.intelros.ru/pdf/logos_05_2006/goldstoun_58-103_logos.pdf
Несколько поверхностнная теория Голдстоуна не была еще толком освоена в России, как Эдуард Шульц написал в 2018 году, что пора уже строить новую теорию, "пятого поколения", поскольку теория Голдстоуна имеет слишком много недостатков: https://cyberleninka.ru/article/v/teoriya-revolyutsii-dzheka-goldstouna
Видный историк-клиодинамист Сергей Нефедов в 2015 году попытался использовать концепцию Голдстоуна о молодежном бугре в отношении Русской революции 1917 года:
"Статистический анализ роли “молодежного бугра” в нескольких сотнях социальных конфликтов был дан в исследованиях Г. Урдаля. Урдаль доказывает, что наиболее эффективной мерой “молодежного бугра” является процент молодежи в возрасте
15–24 лет во взрослом (а не в общем) населении. Результаты статистического анализа показывают, что увеличение этой доли на 1% увеличивает вероятность возникновения конфликта на 4% [Urdal, 2011: 127]. Эта вероятность еще более увеличивается
с ростом доли молодежи, получившей среднее или высшее образование. В некоторых работах утверждалось, что расширение высшего образования во многих странах
Ближнего Востока привело к появлению массы образованной молодежи, которую не
мог поглотить рынок труда. Это привело к тому, что амбициозные выпускники вузов
пополняли ряды экстремистских организаций...
О росте численности молодежи, как одной из причин революции, писал В.П. Булдаков [Булдаков, 1997: 17]; Л.Е. Гринин, А.В. Коротаев и С.Ю. Малков утверждали, что перед революцией в России имелся “молодежный бугор” [Гринин и др., 2009: 338]. Б.Н. Миронов отрицал существование “молодежного бугра”, отмечая, что до сих пор не предоставлено никаких доказательств этой гипотезы [Миронов, 2013: 212].
Нашей задачей является проверка гипотезы Дж. Голдстоуна, доказательство существования “молодежного бугра” и исследование его динамики в 1885–1910 гг. Для этого необходимо определить долю молодежи (населения в возрасте 15–24 года) ко всему населению и взрослому населению (в возрасте 15 лет и старше) на указанном временнόм промежутке. За основу вычислений берется распределение населения по возрастам по данным переписи 1897 г...
Можно отметить, что в Египте в 2010 г. процент молодежи ко всему
населению был равен 19,7, а процент молодежи к взрослому населению – 28,8 [UN
Population, 2014], то есть меньше, чем в России в 1900 г. Расчеты показывают, что
вершина молодежного бугра в России приходится на 1901–1902 гг., когда этот процент достиг 30,9. Затем начался спад, связанный с тем, что в молодежный возраст
вступили менее многочисленные когорты, родившиеся в тяжелый для крестьян период 1889–1893 гг. Однако с 1894 г. естественный прирост существенно увеличился, и,
если бы не война, то после 1910 г. сформировался бы новый “молодежный бугор”.
Каковы были последствия образования “молодежного бугра”? Расчеты показывают, что в 1886–1904 гг. численность молодежи возросла с 14,4 до 19,9 млн. Между тем
центральные области России страдали от аграрного перенаселения и малоземелья;
наделение молодых семей могло производиться только за счет урезания крестьянских наделов, что вызывало сопротивление общины. Проблема аграрного перенаселения была предметом обсуждения нескольких правительственных совещаний, в том
числе так называемой “Комиссии 1901 года”. Подсчитав общее число рабочих, необходимых для промышленности, ремесла и сельского хозяйства, эта комиссия нашла,
что для 50 губерний Европейской России количество излишних рабочих составляло
23 млн, а процент излишних рабочих к наличному числу их составлял 52%. Особенно
высоким этот процент был в Центрально-Черноземном регионе, где он составлял от
64 до 67% [Материалы, 1903: 233]. Разумеется, к числу “излишних рабочих” относилась прежде всего не обеспеченная земельными наделами молодежь...
Уже в 1897 г. молодежь в возрасте 15–24 лет составляла 28,7% мужского населения Петербурга и 35,8% взрослого мужского населения [Первая всеобщая перепись, 1905] –
благодаря притоку отходников мужской “молодежный бугор” принял гипертрофированные размеры. Среди городских рабочих Европейской России было 59% одиноких,
а в Петербурге число их достигало 87%. Таким образом, подавляющее большинство
рабочих составляли холостяки. По данным петербургского обследования 1908 г., 67%
холостяков посылали деньги родным в деревню [Прокопович, 1909: 5, 6, 35]. Эти данные говорят о том, что большинство петербургских рабочих были попросту отходниками, которые, возможно, проживали в городе годами, но сохраняли связи со своими
семьями в деревне. “Не состоит ли наш рабочий класс из холостой, покинувшей свои
семьи молодежи?” – спрашивает С.Н. Прокопович [Прокопович, 1909: 6].
Не имея семей, большинство петербургских рабочих не имело и квартир. Около
70% одиноких рабочих и 43% семейных снимали “угол”. “Угол” – это кровать, иногда
(когда живет семья) отгороженная занавеской. Холостяки часто спали прямо на полу,
в коридорах, на кухне и т.д. Наем комнаты обходился в 50–130 рублей, и лишь немногие могли это себе позволить. Что касается других параметров уровня жизни, то, по
данным опроса, половина рабочих могла позволить себе покупку лишь поношенной
одежды, и почти никто не мог позволить себе питаться в трактире. При такой экономной жизни на пищу, одежду, жилище уходило около 80% зарплаты, остальное отсылалось в деревню [Прокопович, 1909: 17, 40, 91].
В 1905–1907 гг. РСДРП пополнялась на 55–60% за счет молодежи до 20 лет и на 80–
85% – за счет молодежи до 25 лет [Революция, 1976: 180–181]. Относительно эсеров
Е.К. Брешко-Брешковская в конце 1904 г. говорила, что актив партии – “несколько
сот молодых людей” [Леонов, 1997: 46]. Однако если социал-демократы привлекали
в свои ряды рабочую молодежь, эсеры ориентировались на студентов. В московском
комитете эсеров студенты составляли более 75% [Леонов, 1997: 58].
В итоге можно утверждать, что “молодежный бугор” в России начала XX в. имел
многосторонний характер. В первую очередь ситуация характеризовалась значительным ростом доли неустроенной молодежи, которая в условиях крестьянского малоземелья пыталась получить жизненные средства любой наемной работой в городах, но
жестоко страдала от безработицы и низкой заработной платы. Увеличивалась численность образованной молодежи из элитных и средних слоев, которая пыталась заставить власти считаться со своими амбициями и, не встречая понимания, прислушивалась к агитации революционных партий"//http://socis.isras.ru/files/File/2015/2015_7/Nefedov.pdf
Развивая идеи Голдстоуна с учетом эмпирических данных, Эдуард Шульц в статье о нацистах справедливо отмечает: "Речь следует вести не о молодежи, а поколениях, которые сохранили свои политические взгляды и шаблоны поведения, выйдя из молодежного возраста (за 29 лет...)".
В самом деле, следует учитывать и психологический тип "вечных бунтарей", которым и в 50 кажется, что они являются наиболее распространенным явлением, в связи с чем постоянно ожидают катастрофических социальных перемен.
Однако более серьезным подходом были бы не инвективы в адрес "зажравшихся" сенаторов, а анализ возрастных групп российского населения и уровня их дохода.
Community Info