Интервью с идеологом финской системы образования

— В России в последние 20–30 лет много говорили, насколько частные школы лучше государственных. Финляндия пошла по другому пути. В чем особенности вашей системы образования?

— Система школьного образования у нас полностью финансируется государством, частных школ почти нет. Это позволяет обеспечить одинаковый для всех уровень знаний. Изобилие частных школ в других странах обычно ослабляет систему государственного образования. Другая особенность — финские учителя очень хорошо образованны: они должны окончить какой-то из исследовательских университетов страны и получить диплом за настоящую научную работу. И они уделяют большое внимание тому, чтобы как можно раньше помочь школьникам, у которых по тем или иным причинам возникают трудности с освоением материала, например математики, или если у них трудности с речью, поведением. Много средств вкладывается в то, чтобы уже на ранней стадии выправить все возможные недостатки. Именно поэтому в Финляндии очень мало школьников, которые учились бы плохо.

— Какие преимущества дает полностью государственная система образования?

— Если для страны важны равенство и справедливость, то их проще добиться в рамках единой системы. Если страна сделала ставку на частные школы, ее политиков мало заботит средний уровень учащихся: они всегда могут сослаться на то, что кто-то имеет возможность получить хорошее образование в частных школах. А вот если система образования государственная, как в Финляндии или Канаде, тогда политикам и министрам приходится отвечать за уровень образования школьников, и они начинают стараться, чтобы возможность учиться в хороших школах была у всех. В долгосрочной перспективе такая система оказывается более успешной с точки зрения качества образования. А вот, например, в Австралии 40% школьников ходят в частные школы, которые перетягивают к себе и лучших учеников, и львиную долю ресурсов.

Школа по-фински

В основе системы среднего образования в Финляндии — полное отсутствие деления учеников на способных и неуспевающих. Например, их не распределяют по классам на основании их способностей. Дети с различными физическими и психическими особенностями учатся в одних классах со всеми. За низкую успеваемость не следует никаких наказаний. Оценки начинают ставить только с пятого-шестого класса. Благодаря своей реформе образования Финляндия в начале XXI века вошла в число стран с наиболее высокими показателями в чтении, математике и научных дисциплинах, согласно исследованию, проведенному Международной программой по оценке образовательных достижений учащихся.

«Учителям необходима полная автономия»

— Наверное, такая система, как в Финляндии, требует особых учителей?

— Да. Для большинства педагогов, я говорю это как бывший учитель, эта профессия — призвание, возможность помочь другим сделать свою жизнь лучше. Важно помнить, что хороший учитель работает не ради денег. Не надо думать, что если платить учителям немного больше, как часто делают в частных школах, то образование значительно улучшится. Но важно, чтобы зарплата учителей была конкурентоспособной по сравнению с зарплатами работников в других сферах. Катастрофа, если финн или россиянин, у которого хорошие способности к преподаванию, отказывается от этой идеи только из-за зарплаты. Есть страны, где такое происходит постоянно. Размер зарплаты не должен быть ни побудительной причиной, ни препятствием. В Финляндии это получилось. Средняя зарплата учителя у нас примерно такая же, как средняя зарплата в стране. Это что-то около €3,5–4 тыс. в месяц.

— Часто говорят, что у финских учителей есть автономия. Что это значит?

— Позвольте объяснить это с помощью сравнения. Представьте себя на месте врача в клинике, у которого нет никакой свободы действий: вы можете только следовать стандартам, и больше ничего, даже если видите, что пациенту нужно другое лечение. Если мы считаем профессию учителя настолько же высокой, как профессия врача, юриста или инженера, у него должна быть определенная автономия. Самостоятельная возможность выбирать, как именно учить детей, привлекает в эту профессию многих ценных людей. Они понимают, что будут настолько же свободны в своих решениях, как адвокат, который сам думает, как именно защищать клиента в суде. В Финляндии, как и в России, было время, когда считалось, что Министерство образования разбирается в том, как преподавать, намного лучше, чем учитель, а задача образования — просто передать ученику конкретный набор знаний. Это время прошло. Никто не знает, каким будет мир, а учитель должен как-то подготовить к нему ученика. Школам и учителям необходима полная автономия, чтобы самим решать, какой путь будет лучшим.

«Тесты требуют зазубривания, а не понимания»

— В своих выступлениях вы не устаете напоминать, что школы в Финляндии свободны от стандартизированных тестов вроде российского ЕГЭ. Почему вы так их не любите?

— Я не против тестов в школах. Я просто хочу подчеркнуть, что стандартизированные тесты низкого качества — плохая идея, особенно если их приходится сдавать всем ученикам. В Финляндии мы используем тесты выборочно, в них участвуют всего 10–13% специально отобранных детей. Основной принцип в том, чтобы эта выборка отражала состав школьников страны. Нужно, чтобы там был соответствующий процент городских и сельских ребят, иммигрантов, мальчиков и девочек, причем из разных частей Финляндии. Такой тест нужен, чтобы оценить сам уровень образования в стране. Это значит, что мы тратим на проведение тестов намного меньше средств, а на сэкономленные деньги улучшаем их качество. Результаты подобных проверок не имеют никаких последствий ни для школ, ни для учителей, ни для детей. Тесты в таком виде — это хорошо. Но во многих странах через тесты то и дело проходят все ученики. Такую проверку настолько дорого проводить, что качество тестов часто падает. К тому же они отвлекают детей и учителей от того, чем они должны заниматься на самом деле.

— Как же оценивать успеваемость учеников без тестов? Оценки ставить?

— Это зависит от того, какую информацию вы хотите получить от школы. Если надо понять, как учатся дети, мы опираемся на мнение учителей, причем не одного учителя, а всего коллектива педагогов. Они сообщают свое мнение директору, местным властям, отвечающим за образование, родителям. Так и должно быть. А если мы хотим узнать, как работает система на уровне страны, можно полагаться на выборочные тесты, о которых я уже говорил. Финские политики вполне довольны таким подходом.

— В России по окончании школы нужно сдавать тесты, по результатам которых выпускник может выбрать университет.

— У нас тоже есть экзамены, которые сдаются после окончания школы. Они проводятся уже не на уровне школы и нужны как раз для поступления в вуз. Это независимая оценка.

— В России эти тесты тоже проводятся на уровне государства, не школы.

— И это, кстати, хорошо. В Швеции такие тесты отменили, а потом оказалось, что это была ошибка. Учителя расслабились, а ученики потеряли мотивацию. Такие тесты — хороший способ проверить качество образования на выпуске из школы.

— В России этот экзамен часто критикуют. Говорят, что учителя вместо того, чтобы преподавать свои предметы, просто натаскивают учеников на эти тесты.

— Если это так, надо посмотреть на качество тестов. Если они хорошо продуманы и способны оценить знания по предмету, тогда в них нет ничего плохого. Обычно система проверки знаний учеников хромает от того, что тесты требуют простого зазубривания, а не понимания. Если детей готовят вот к таким тестам — дело плохо.

— Вы критикуете подход, сторонники которого стремятся строить школьную систему на основе соревнования между школами и учениками, и предлагаете заменить его другим. В чем суть этой системы?

— Я называю такой подход глобальным движением за реформу образования (GERM — англ., «зародыш, эмбрион». — РБК). Это скорее собирательный образ того, что делается в разных странах, попытка все это осмыслить. Моя критика не означает, что никакой конкуренции, стандартизации и тестов не должно быть. Смысл скорее в другом: если конкуренция между школами, учителями, директорами становится центральным элементом образовательной системы, а стандартизация образования и тесты превращаются в главную идею, это неверный подход. Я поддерживаю то, что называется здоровой конкуренцией. Школьники могут соревноваться по-дружески, стараться сделать что-то лучше, предъявляя более высокие требования к самим себе, а не так, что, если один выиграет, другой должен что-то потерять.

«Азиатские школьники вовсе не счастливы»

— В последние годы результаты тестов финских школьников в международных рейтингах снижаются. Появляются сомнения в том, действительно ли финская система образования — лучшая в мире.

— Да, результаты снижаются, но объяснить это снижение так же сложно, как и их прежний внезапный рост. И дело не только в Финляндии: результаты падают во многих странах ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития, в которую входят США, Япония, многие страны Европы и т.п. — РБК). Могу предположить, что глобальная тенденция к снижению результатов школьников в международных тестах, особенно по естественным наукам, в последние десять лет объясняется появлением смартфонов. Школьники стали совсем по-другому проводить время — часами смотрят в экран, и это оставляет меньше времени не только на чтение, но и на то, чтобы просто думать, а особенно на сон. Это не может не вредить обучению. То, что школьники и подростки сильно недосыпают — в среднем часа по два каждый день, особенно заметно ухудшает восприятие учебного материала. К тому же в Финляндии в последние десять лет для финансирования системы образования просто не хватает средств. Многое объясняется недостатком денег.

— Образовательная система в Восточной Азии, в Китае например, очень суровая, а результаты хорошие, особенно в математике и естественных науках. Почему эту систему так осуждают в Европе, если она столь эффективна?

— В большинстве стран Восточной Азии система образования обеспечивает высокие академические результаты, это правда. Местные школьники учатся намного усерднее и тратят на это больше времени, чем наши. В Южной Корее, Японии, Сингапуре, Китае большинство учеников ходят в школу два раза в сутки — сперва утром, а потом еще и вечером после дневного перерыва. Мои друзья и коллеги в Китае и Сингапуре говорят, что стимулом к усердному обучению там является очень строгая система экзаменов, которые имеют большое значение для всей последующей жизни выпускника. На этих экзаменах решается, например, сможете ли вы попасть в хороший университет. С другой стороны, можно посмотреть на то, насколько счастливы и здоровы ученики, если система образования оказывает на них такое давление. Статистика ОЭСР показывает, что чем лучше в стране итоги тестов, тем, по сути, несчастнее школьники: удовлетворенность жизнью — показатель, близкий к счастью, — падает по мере роста академических успехов. Это хорошо видно в Южной Корее, Сингапуре, Китае. Азиатские школьники вовсе не счастливы.

— Что важнее — счастье или высокие результаты?

— Спросите собственных детей. Мои мальчики немедленно ответят, что хотят быть счастливыми, увлеченными и здоровыми. Если вы всерьез зададите этот вопрос родителям и политикам, думаю, единственным правильным ответом тоже будет: дети должны быть здоровыми, хорошо себя чувствовать, быть счастливыми и способными понимать значение жизни.

— А что, если благодаря этой жестокой образовательной системе восточноазиатские страны станут более успешными, чем западные? Опередят их в бизнесе, науках, технологиях, будут богаче?

— Не думаю. Креативность и инновации, способность мыслить нестандартно имеют больше шансов в странах, где в основу образования положены счастье, благополучие, гибкость. Многие мои коллеги говорят: если в Китае продолжат учить детей так, как сейчас, они никогда не породят значимых научных инноваций. Такая система образования сужает горизонты мышления детей. Нужно иметь в виду, что многие знаменитые китайские ученые получили образование в США или Европе. Не думаю, что западным странам нужно двигаться в сторону образовательных систем Восточной Азии. Культура сильно отличается. Нужно использовать те сильные стороны, которые есть у наших обществ и стран — у России или Финляндии. Если правильно пользоваться богатствами культуры — живописи, музыки, драматургии, литературы, это может значительно помочь экономическому процветанию.