СССР (и РФ) — государство победившего финансового капитала

Системой логически и исторически взаимосвязанных тезисов показана действительная общественная природа, необходимость, неизбежность и следствия «кавалерийских атак на капитал», осуществлённых в России (РСФСР-СССР) в 1917-1936-ом годах.

На основании статей и докладов Ульянова (Ленина) уточнены «своеобразие» государственного капитализма в СССР, присущая ему логика исторического развития в условиях России и определившие эту логику общественные условия.

Показана присущая логике самовозрастания капитала на территории СССР в качестве высшей институциональной власти над производством общественных индивидов, осуществлявшимся в пределах СССР, общественная необходимость и неизбежность превращения «общинного капитала» в предельно и тотально централизованный государством финансовый капитал.

Верования в реальность социализма в СССР резюмированы как иллюзорная кажимость буржуазного сознания, обусловливающая недоступность осознания действительности общественными индивидами, для которых эта кажимость есть их объективная реальность, определяющая всё их буржуазное сознание и волю.

Действительная общественная природа «кавалерийских атак на капитал».

В «Очередных задачах Советской власти» Ульянов (Ленин) обосновывал переход от «простейшей задачи экспроприации капиталистов», которую он назвал «красногвардейской атакой на капитал», сравнив её тут же с атакой легкой кавалерии, к «гораздо более сложной и трудной задаче создания таких условий, при которых бы не могла ни существовать, ни возникать вновь буржуазия».

Иными словами, в самом конце апреля 1918 года, то есть за полтора месяца до срыва «похабного мира с Германией», начала иностранной военной интервенции и гражданской войны,  Ильич обосновывал необходимость перехода Советской власти от «побед над капиталом методами подавления капитала» к «победам над капиталом методами управления».

Задача, стоящая перед Советской властью, добиться «победы над капиталом методами управления» сама по себе предполагает, что капитал в России не только далеко ещё не побеждён, но и непременно одержит победу над Советской властью, если Советская власть в России не победит капитал методами управления товарным производством, его функционированием и развитием. Но самая задача добиться победы над капиталом «методами управления» отнюдь не исключает, а, наоборот, предполагает решение также и задачи победить капитал «методами подавления».

Ибо «капитал нами, несомненно, не добит и… продолжать наступление на этого врага трудящихся безусловно необходимо». Хотя «в интересах успешности дальнейшего наступления надо «приостановить» сейчас наступление», «в войне против капитала движения вперед остановить нельзя, и о том, чтобы мы отказались от дальнейшей экспроприации капитала, не может быть и речи». «Речь идет об изменении центра тяжести нашей экономической и политической работы».

«Мы, — подчёркивал Ульянов (Ленин), — ни на минуту не откажемся от «красногвардейского» подавления... помещичьих и буржуазных контрреволюционеров. Но... эпоха необходимости красногвардейских атак в основном закончена… и... в дверь стучится эпоха использования пролетарскою государственною властью буржуазных специалистов для такого перепахивания почвы, чтобы на ней вовсе не могла расти никакая буржуазия».

Но в чём заключалось «красногвардейское подавление капитала» или, иначе, что было целью и результатом «кавалерийской атаки на капитал»? 

Целью и результатом «кавалерийской атаки на капитал» была безвозмездная национализация процессирующих капиталов (предприятий банковского, промышленного и торгового капитала) — политическое (применением государственного насилия) и юридическое присвоение государством принудительно изъятых у бывших собственников индивидуальных капиталов.

«Кавалерийская атака на капитал» — это не простое огосударствление индивидуальных капиталов, но централизация всего принудительно и безвозмездно национализируемого капитала государством. 

Но разве изменяется способ производства на экспроприированных капиталистических предприятиях в результате и вследствие такого огосударствления их? Ничуть.

Ни технический базис экспроприированного государством капиталистического предприятия, ни производственные отношения внутри него и по поводу него, ни экономические отношения этого предприятия с другими субъектами рынка не изменяются. 

Такое предприятие продолжает оставаться тем же самым хозяйственно обособленным подразделением развитого товарного производства. Оно по-прежнему осуществляет товарно-денежные отношения не только с другими хозяйственно обособленными подразделениями рынка, но и с рабочей силой, уже применяемой на этом предприятии, а также и с той, которая эвентуально (при наступлении определённых условий) будет применяться на нём.

Именно поэтому сразу же после централизации капитала и вследствие его централизации необходимо и неизбежно в качестве приоритетной задачи у его нового юридического и фактического владельца возникает задача управления процессированием (практическим применением) этого централизованного капитала.

Эта задача постановки управления централизованным государством капиталом и по своей форме, и по своему содержанию, и по своему характеру есть задача постановки исключительно и только государственного управления капиталом, централизованным государством.

Ибо в пределах этого государства у этого централизованного государством капитала по факту (идеологически, в том числе юридически ситуация может представляться, и представлялась иначе) нет никакого другого частного собственника, кроме самого государства, присвоившего себе все без исключения полномочия частного собственника индивидуального капитала. Централизованный в масштабе государства капитал вследствие его огосударствления не может перестать быть индивидуальным капиталом.

Чуть ранее в тезисах «К пересмотру партийной программы» РСДРП(б) вследствие Октября 1917 года, излагая теоретические положения учения Маркса о концентрация и централизация общественного производства, Ульянов (Ленин) прямо указывал, что посредством концентрации и централизации капитала «мы имеем прямое перерастание капитализма в планомерную высшую форму его».

Но чем практически обеспечиваются и к чему практически сводятся общие условия, а равно и предпосылки управления процессированием капитала, обособленного как предприятие, синдикат, трест, отрасль хозяйства, всё государственное или «народное» хозяйство страны?

К постановке тотального учёта и контроля товарно-денежных потоков и практическому осуществлению тотального учёта и контроля товарно-денежных потоков или, говоря языком Ильича в «Очередных задачах Советской власти», «учетом и контролем за производством и распределением продуктов».

«Учёт и контроль за производством и распределением продуктов», по тексту Ильича, должен быть «строжайшим и всенародным» учётом и контролем снизу доверху, ибо без успешного разрешения этой задачи осуществить переход к социализму невозможно — без этого строжайшего и всенародного учёта и контроля за производством и распределением продуктов социализм возникнуть не может.

Ульянов (Ленин) о «своеобразии» государственного капитализма в СССР.

Почти 4 с половиной года спустя в тексте доклада 4-ому Конгрессу Коминтерна «Пять лет Российской революции и перспективы мировой революции» Ульянов (Ленин) обращает особое внимание иностранных участников на то, что Советская власть в России не могла осуществить «экономическую подготовку социалистического хозяйства» непосредственно, прямо, а принуждена делать это «окольными путями».

Иными словами, в России начала 1920-х годов непосредственная «подготовка социалистического хозяйства» была невозможна объективно и субъективно. А что это буквально значит?

Это значит, что не только непосредственный переход к социализму в России был невозможен, но даже непосредственная «подготовка социалистического хозяйства» (= хозяйства, по своему уровню развития соответствующего первой фазе коммунистического общества) также была невозможна. Уровень развития производительных сил России и внешние условия их развития позволяли осуществлять «подготовку социалистического хозяйства» не более чем окольным путём.

И каким же мог быть этот окольный путь «подготовки социалистического хозяйства» (не социалистического общества, а всего лишь только хозяйства, которое по уровню своего развития соответствует условиям перехода к социализму)?

Этим окольным путём мог быть только государственный капитализм. Чтобы стать этим окольным путём «подготовки социалистического хозяйства», государственный капитализм в условиях Советской власти должен быть «своеобразным государственным капитализмом», который «не соответствует обычному понятию государственного капитализма».

В чём заключается это «своеобразие» этого государственного капитализма? 

«Мы, — пишет Ульянов (Ленин), — имеем в своих руках все командные высоты, мы имеем в своих руках землю, она принадлежит государству».

И далее он детализирует это «своеобразие», а равно и то, к чему сводятся «командные высоты», указывая на то, «что мы имеем в руках пролетарского государства не только землю, но и все важнейшие части промышленности. …мы сдали в аренду лишь известную часть мелкой и средней индустрии, все же остальное остается в наших руках. Что касается торговли, …мы стараемся основывать смешанные общества, …т.е. общества, где часть капитала принадлежит частным капиталистам, и притом иностранным, а другая часть — нам».

И буквально следом Ульянов (Ленин) добавляет: «Мы переняли старый государственный аппарат… они [царские и капиталистические чиновники — В.В.] все вернулись...»

И какой же государственный аппарат (= аппарат «пролетарского государства» в форме Советской власти) получился в России вследствие этого?

«У нас, — указывает Ильич, — имеются теперь огромные массы служащих, но у нас нет достаточно образованных сил, чтобы действительно распоряжаться ими. На деле… наверху, где мы имеем государственную власть, аппарат кое-как функционирует, в то время как внизу они самовольно распоряжаются и так распоряжаются, что очень часто работают против наших мероприятий».

И ещё раз конкретнее об этом же фактически получившемся характере «пролетарского государства» в форме Советской власти: «Наверху мы имеем… только несколько тысяч, максимум несколько десятков тысяч своих. Но внизу — сотни тысяч старых чиновников, полученных от царя и от буржуазного общества, работающих отчасти сознательно, отчасти бессознательно против нас».

Надо иметь также в виду ещё одно весьма существенное обстоятельство — «коренная перемена всей точки зрения нашей на социализм», то есть на исторически определённый путь производства социалистического общества и перехода в него, которым объективно и субъективно вынуждена идти Россия, в этом докладе участникам 4-го Конгресса Коминтерна Ульяновым (Лениным) не представлена вообще.

Потому что не та аудитория — по преимуществу внешняя, а специфика пути России к социализму — по преимуществу предмет для дискуссий и решений внутри РКП(б), во-первых, самое существо этой «коренной перемены всей точки зрения нашей на социализм» ещё только осмысливалось Ильичом, и процесс его формулирования ещё не был им завершён (самая эта формулировка впервые произнесена Ильичом в январе 1923-го в процессе диктовки статьи «О кооперации»), во-вторых.

Вследствие этого «коренная перемена всей точки зрения нашей на социализм» пока ещё не стала убеждением даже одного из членов РКП(б), а не всех руководящих органов РКП(б) и, тем более, всей РКП(б), в-третьих, но на Конгрессе Коминтерна Ильич представлял ведь доклад от имени всей РКП(б), в-четвёртых.

Итак, мы имеем в России государство (РСФСР и совсем вскоре — почти завтра СССР), которое декларирует, что оно — пролетарское государство.

Однако, во-первых, «пролетарский характер» даже самой партии, контролирующей это государство (государственную власть вообще и её буржуазный по своему составу и характеру государственный аппарат, в особенности), «определяется» настолько «тонким слоем революционеров», что раскол в нём существенно угрожает утратой этого самого «пролетарского характера» всей партией.

Ведь что такое «характер»? Это отнюдь не теоретически (логически) выведенное понятие, но вполне определённая категория общественной практики, являющаяся также и категорией общественного сознания, то есть объективной мыслительной формой, в которой и посредством которой соответствующая категория общественной практики воспринимается и мыслится общественными индивидами, участвующими в этой общественной практике.

Характер — это совокупность свойств, качеств конкретного субъекта общественных отношений, которая (совокупность свойств, качеств) определяет значимые в соответствующей общественной практике практические отношения этого субъекта со всеми другими субъектами общественных отношений.

Имеются в виду практические отношения конкретного субъекта не только с равными ему субъектами, но и с подчинёнными ему и зависимыми от него, и с начальствующими или господствующими над ним, и со всеми прочими.

Отсюда происходит также и характеристика чувственно-конкретного субъекта, в том числе и характеристика личности индивида — практически известный каждому взрослому индивидууму письменный или устный «документ» («свидетельство»).

Составлению (написанию) характеристик система профессионального образования даже в сфере управления, как правило, не учит, да и научить не может ничему, кроме знания и формального умения заполнять унифицированные «формуляры».

Но в чём проявляются в реальности повседневной жизни людей, чем выражаются и осуществляются практические отношения, присущие чувственно-конкретному субъекту, к самому себе и к другим чувственно-конкретным субъектам?

Публичными и приватными поступками, делами, заявлениями (словами), то есть реальным поведением, повседневной практической деятельностью этого конкретного индивидуального или корпоративного, то есть не непосредственно коллективного, но именно опосредствованно коллективного, субъекта. 

А что лежит в основании практической деятельности людей, что является действительным материальным и идеальным базисом их практической деятельности?

Объективные и субъективные классовые интересы — в существующих общественных условиях наиболее эффективные с точки зрения данного чувственно-конкретного субъекта присущие ему (= присвоенные им, опредмеченные в нём, воипостасированные в него) способы деятельности, которыми он (этот чувственно-конкретный субъект) непосредственно удовлетворяет свои нужды и иные потребности, либо добывает (получает) средства, необходимые для удовлетворения этих потребностей.

Далее, во-вторых, «мы имеем в руках» такого государства все «командные высоты» в экономике страны — не только всю землю, но и все важнейшие части крупной и отчасти средней промышленности, а значительную часть торговли осуществляем «на паях» с крупными иностранными капиталистами или силами местной мелкой буржуазии.

Спрашивается: каково это государство не декларативно (не идеологически и юридически), а в действительности — это пролетарское или буржуазное государство?

Или, иначе, это государство революционной диктатуры пролетариата или это государство диктатуры буржуазии, организованной в государственный капитализм?

Если это государство революционной диктатуры пролетариата, то пролетариату, организованному в класс для себя, то есть в государство, должна принадлежать вся полнота государственной власти в нём, в том числе и весь аппарат этого государства должен быть пролетарским и по своему характеру, и по своему составу.

А если это государство диктатуры буржуазии, организованной в централизующийся до полного логического и фактического завершения, а потому и «своеобразный», государственный капитализм, тогда буржуазия составляет основу государственного аппарата и определяет классовую природу всего этого государства.

И что в этом «своеобразии» государственного капитализма в России, о котором писал Ульянов (Ленин) в 1922 году, изменилось через 10-13 лет (к 1933-1937-ому годам)?

Финансово-капиталистический «коренной перелом» в СССР и кажимость «победы социализма в основном».

В верхнем слое, «определяющем пролетарский характер партии и всего государства», произошёл не просто раскол. Одна, изначально совсем небольшая часть этого верхнего слоя, в основном произвела и уже завершала физическое уничтожение абсолютного большинства этого самого верхнего слоя («ленинской гвардии»).

Одновременно эти «узурпаторы» замещали уничтожаемые части верхнего и нижестоящих слоёв руководства партии и государства «своими по духу кадрами». Эти «духовно родственные» кадры производились из того «человеческого материала», который активно «примазывался к господствующей партии», быстро делая партийную и государственную карьеру в условиях жесточайшей конкуренции не на жизнь, а на смерть по принципу «кто кого?».

Силами старых буржуазных специалистов из самой России и новых буржуазных специалистов по преимуществу из США и Германии в качестве непосредственных руководителей, организаторов, производителей и исполнителей всех квалифицированных работ на местах с массовым привлечением наспех мобилизуемой преимущественно из крестьян неквалифицированной рабсилой осуществляется форсированная буржуазная индустриализация и модернизация общества в целом. Однако идеологически эта буржуазная по своему существу и характеру модернизация общества утверждалась как анти-буржуазная социалистическая модернизация.

Следовательно, осуществлялись форсированная экспроприация крестьянства и ремесленничества и производство пролетариата в первом поколении из экспроприированных крестьян и ремесленников, в абсолютной массе своей далеко ещё не доросших до отношений частной собственности. 

Ведь всё то же самое старое патриархальное и неграмотное по преимуществу в массе своей крестьянство, далеко не доросшее ещё до отношений частной собственности, насильственно «коллективизировано». Одновременно с этим также насильственно «кооперированы», «синдицированы» и т.д. мелкие торговцы и ремесленники города и деревни.

Таким способом сконцентрирован и, в конечном итоге, централизован в масштабе всего государства весь торговый, ремесленный (рознично-торговое и бытовое обслуживание) и сельскохозяйственный капитал.

Достигнуты первые, минимально необходимые для осуществления всего предыдущего, но весьма внушительные и действительно гигантские в сравнении с крайне отсталой исходной базой успехи в ликвидации массовой безграмотности и отсутствия минимальной профессиональной квалификации. Всё население превращено в наёмных работников «общинного капитала» (= государственного, в конечном итоге, капитала), а весь «общинный капитал» организован как единая фабрика, соответственно и управляться он стал как единая фабрика.

Но внутри фабрики между её структурными подразделениями никаких зримых, воспринимаемых и мыслимых буржуазным сознанием товарно-денежных отношений нет — есть отношения административно управляемого оперативного распределения предметов и орудий труда, а также занятых на этой фабрике наёмных работников между её структурными подразделениями. 

То, что это всего лишь кажимость, а не действительность, — это осознанию буржуазным сознанием недоступно, ибо это такая кажимость буржуазного сознания, которая есть объективная реальность буржуазного сознания, определяющая это сознание, а также волю индивидуумов, которым присуще буржуазное сознание.

И поэтому в СССР точно в этом непосредственно буржуазном смысле в объективной и субъективной реальности были «упразднены» (вплоть до «косыгинской реформы») товарно-денежные отношения между структурными подразделениями единой фабрики = «единого народного хозяйственного комплекса».

В товарно-денежном обращении, осуществлявшемся в условиях развитого товарного производства, наибольшая доля обменов товаров на деньги всегда принадлежала, во-первых, актам купли-продажи рабочей силы (зарплата) и, во-вторых, актам купли-продажи жизненных средств для потребительного производства индивидуумов.

А это — рынок, рыночные отношения с неотъемлемо присущей им и порождаемой ими неуправляемой государством стихийностью экономической динамики. А она закономерно порождает торговые, финансовые, производственные (перепроизводство одних товаров и недопроизводство, дефицит других товаров), экономические и политические кризисы.

Но ведь деньги, согласно тексту «Капитала» Маркса, по самой своему существу и формам обращения есть простая форма капитала, которому в силу его природы присуще самовозрастание, накопление и т.д.

Поэтому товарно-денежные отношения, бурно развивавшиеся в условиях НЭПа, представляли непрерывно нарастающую экономическую, политическую и административную угрозу становящемуся тотальным господству (= власти) государственного аппарата СССР над производством общественных индивидов, осуществляемым на территории СССР.

Вследствие этого решение сформулированной Ульяновым (Лениным) в «Очередных задачах Советской власти» задачи «перепахивания почвы, чтобы на ней вовсе не могла расти никакая буржуазия», для буржуазного сознания завершающих монополизацию власти вождей СССР оказалось под неотвратимой угрозой невозможности практического решения. Это стало тем «гордиевым узлом политической экономии социализма», который необходимо было разрубить, во что бы то ни стало.

Сокращение в СССР вплоть до остановки обмена «совзнаков» и иностранных знаков денег на золото, тотальная экспроприация золота и золотых изделий из свободного обращения, полное изъятие «золотого червонца» из «советской» экономики и тотальная замена денег симулякрами денег «разрубили» этот «политэкономический гордиев узел», не позволявший завершить «построение социализма» хотя бы «в основном».

«Коренной перелом» в СССР в действительности стал форсированным превращением государственного капитализма в государственный финансовый капитализм. Экономика обмена товаров, опосредствуемого всеобщим товаром-эквивалентом (деньгами), превращена в экономику распределения товаров, опосредствуемого симулякрами денег, а потому и осуществляемого вместо обмена товаров, но под видом обмена как обмен.

И происходило всё это, несколько опережая в тех или иных моментах и одновременно в других, с такими же по своему существу, а во многом аналогичными также и по форме процессами, происходившими в США, прежде всего, а затем также и во всём буржуазном мiре. В 1937 году советский рубль официально был привязан к доллару США, то есть много раньше, чем были заключены Бреттон-Вудские соглашения 1944 года.

Кстати говоря, именно в этом кроется весь теоретический и практический секрет содержания и существа «Экономических проблем социализма в СССР» Джугашвили (Сталина) — ничего собственно теоретического в этой статье нет, кроме закономерного обобщения финансово-капиталистической практики в СССР, осуществляемой и осознаваемой в категориях буржуазного общества, но идеологически представляемой как анти-буржуазная «политическая экономия социализма».

Но вернёмся к 1933-1937-ому годам: разве поколения, определяющие основу производительных сил страны вообще и всего её государственного (теперь равно также и всего хозяйственного) управленческого аппарата, в особенности, сменились в СССР к этому времени?

Нет, кроме детей в возрасте до 10-12 лет, это те же самые общественные индивиды России, которые жили в 1920-х годах.

А за эти же 10-13 лет разве изменился качественный уровень материального (= социального!) развития доминирующей абсолютной массы этих же самых общественных индивидов, производящих самих себя и прочее вещественное богатство государства? Ничуть — он остался тем же самым.

И что, всё это и многое-многое другое — мелочи?

И что, в этих общественных условиях достаточно завершить в основном тотальную централизацию всего общественного капитала, а равно и насильственную «коллективизацию» (= имущественное «обобщение» = «общинизацию») производящих общественных индивидов, да идеологически и юридически оформить это соответствующим образом, чтобы «сразу оказаться в дамках» — тотальный государственный капитализм вмиг превратился в социализм = в первую фазу коммунизма?

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. А уж такое действительное дело, как качественное преображение всего человека, всей воипостасированной в нём и в его обществе многотысячелетней истории, — тем более не скоро делается, и не в одном отдельно взятом государстве.

Общество — это не совокупность средств производства (орудий, предметов производства и применяющих их производителей), скомбинированных и организованных тем или иным идеологическим, политическим и юридическим образом.

Общество — это исторически определённые общественные индивиды, находящие, воспринимающие и мыслящие самих себя в исторически определённых (по их форме и содержанию) отношениях друг с другом, которые (отношения) материально и идеально опредмечены (воипостасированы) в этих общественных индивидах и есть они сами с присущей им и определяющей всю их жизнь их собственной общественной (социальной) природой, и вследствие этого вступающие друг с другом именно в эти, а не в какие-либо иные, отношения в целях и в процессе производства самих себя, а равно и своей жизни посредством применения (распредмечивания) тех средства производства, применением которых они действительно овладели и которые имеются в их распоряжении, осуществляемом исторически определённым способом.

Разве материалисту, если он действительно материалист, может быть не понятно, что невозможно качественно преобразовать население одной страны, не говоря о человечестве, в течение времени смены одного поколения так, что в результате взлететь вверх сразу на две и больше ступени исторической лестницы восхождения к более высоким социальным качествам?

А если некто, называя себя материалистом, утверждает обратное, то есть что такое преобразование, обеспечивающее восхождение вверх сразу на две-три, а для каких-то частей населения — и на четыре ступени, каждая из которых есть исторически разное, специфически отличающееся от всех предшествующих, социальное качество индивидуумов и их общества, не только теоретически возможно, но и практически осуществлено за полтора десятка лет и полностью завершено ещё через десяток-другой лет, то тогда кто есть этот некто в действительности?

Вот это — обозначенное автором в этой и предыдущей статье — есть всё, чего для мудрого более чем достаточно, чтобы понять, чем в действительности был СССР и кем в действительности были его вожди вместе с возглавляемой ими церковью единоверного священства (с руководящим и надзирающим орденом внутри него), пасущего свою паству.

А находящемуся в полном и беспросветном идеологическом плену буржуазного сознания, включая его особенную разновидность «советское марксистско-ленинское сознание», сколько ни говоря, сколько ни показывай, эффект будет одним и тем же. Это вызовет лишь ещё большее его утверждение в догматике своих верований. Ибо ничего, кроме богохульных посягательств и святотатства, он в таких текстах об СССР и великом кормчем его не слышит и не видит потому, что не способен увидеть и услышать: нет у него нужных глаз, чтобы видеть, нет нужных ушей, чтобы слышать, и нет нужного сознания, чтобы понимать.